Самсон Силыч Далилов.
Самсон Силыч Далилов, в противоположность библейскому персонажу давшему ему имя был щуплым, не высокого роста, с проплешинами плюгавеньким мужчинкой неопределенного возраста. По паспорту было ему что-то около сорока, а по лицу – все семьдесят. Служил Самсон Силыч весовщиком на единственном оставшемся в районе элеваторе, среди коллег был не заметен, близких друзей, не считая собаки с редкой кличкой – Мурка, не имел. Когда-то был женат, на такой же невзрачной и незаметной девушке, имя которой нам не важно, все одно сбежала она от молодого тогда еще Самсона, оставив ему записку на столе, пустой холодильник, разбитое сердце и долг по оплате ЖКХ.
Была у Самсона Силыча в жизни одна единственная страсть – рыбалка. Дождь, снег, ветер, мороз, жара – все одно, в субботу с утра Самсон собирает удочки, кладет в ведерко консервную банку с червями, кусок макухи на прикормку, полбатона хлеба, чекушку, отрезок сала и луковицу или чесночину по сезону, садится на неизменный велосипед «Украина» и едет на ставок.
В пятницу Самсон Силыч Далилов закончил работу ровно в шестнадцать сорок пять, закрыл ведомости в несгораемый шкаф, снял залатанный халат, сдал ключ от шкафа и от весовой охране, буркнул выходя «Хороших выходных» и с мыслями о завтрашнем дне пошел на ферму копать червей.
Будильник зазвенел задолго до петухов и еще затемно погрузил свой не хитрый скарб на веломашину Самсон Силыч поехал по привычному маршруту. Со ставка поднимался густой клочковатый туман, оседая на траве, деревьях, велосипеде и бровях Самсона Силыча. Капли конденсата шурша срывались и плюхались на жирный чернозем. Вокруг водоема стояла плотная завеса тумана и тишины. Солнце только-только освещало своими первыми лучами горизонт на востоке обещая жаркий летний день, птицы и прочая живность еще не пробудилась, только кое-где потрескивали в траве мыши и вдалеке прочищали горло первые ранние петухи.
Самсон Силыч свернул с трассы на знакомую с детства тропинку, которая виляла между тополями и одичавшими грушами, и добрался до своего заветного места. Тихонько сняв с велосипеда снасти он на цыпочках пробрался к урезу воды тщетно пытаясь близорукими глазами пробить плотную пелену тумана. Так ничего и не рассмотрев Самсон Силыч собрал две бамбуковых удочки-трехколенки и один тяжеленный стеклопластиковый телескоп с самодельными кольцами из проволоки и приклеенной на эпоксидку «Невской» катушкой, достал из кустов спрятанные там рогульки и без усилия воткнул их в прибрежную муляку. Перекрестившись Самсон Силыч нацепил на крючки червей, привычно поплевал на них и совершил ритуальный первый заброс. Не смотря на поплавки из гусиных перьев, покрашенные оставшимся от жены красным лаком он завернул в тряпку макуху и начал камнем бить по свертку, чтобы разбить плотный прессованный ароматный диск на мелкие кусочки. Крупные, размером со спичечный коробок, куски макухи он разбросал рядом с поплавками, а самые мелкие, наиболее пахучие, замотал в обрывок тряпицы, засунул внутрь четвертинку кирпича и тоже забросил в воду.
С чувством облегчения Самсон Силыч подтянул к себе ведерко, вынул чекушку, отвернул пробку, сделал сначала маленький, а вдогонку уже хороший глоток, занюхал лучком, блаженно улыбнулся, достал папироску и принялся наслаждаться жизнью.
Вообще Самсон Силыч Далилов именно такие субботние утра и считал настоящей жизнью, а все остальные шесть дней недели не более чем недоразумением, и искренне был готов начать считать дни до выхода на пенсию, и в уме смаковал, как будет ездить на ставок каждый день, и что ему это никогда не надоест.
Солнце только-только показалось из-за горизонта, небо начало терять ночной серый цвет и стало окрашиваться в привычный бирюзово-лазурный летний цвет, облаков не было и день обещал быть погожим и жарким.
Самсон Силыч, справедливо полагая, что своим прикармливанием он распугал рыбу, вынул снасти и перенаживил червей, снова поплевал, правда уже ароматом водки, лука и сигарет, улыбнулся каким-то своим мыслям и забросил оснастки в прикормленное место и стал ждать своего карася.
В глубине души Самсон Силыч не понимал, как можно не любить рыбалку, и как можно считать карася глупой рыбой. Только тот, кто никогда не пробовал поймать эту капризнейшую рыбу, может относиться к ней пренебрежительно. Так думал Самсон Силыч.
На этой мысли его отвлекла поклевка. Поплавок мелко задрожал, потом затих, потом снова задрожал и, продолжая подрагивать, начал медленно погружаться под воду. Хекнув Самсон Силыч подсек и извлек на свет божий первого небольшого карасика. Карась в ставке водился отборный, самый настоящий, как его здесь называли «красный». Попадался и серебристый, но его Самсон Силыч не жаловал, считая более глупой рыбой, и не гордился его поимкой. А бронзовый красавец, даже такой небольшой, радовал и душу и глаз.
Самсон Силыч аккуратно подвел рыбешку к берегу, вытащил на воздух, освободил от крючка, осмотрел, погладил и отпустил обратно, подрастать.
Вообще Самсон Силыч рыбу не любил. В том смысле, что не любил её есть. Только иногда позволял себе взять несколько рыбешек домой и пожарить их в сметане с лучком, и навернуть под стопочку ледяной водки. А всю остальную, особенно такую мелочь, он выпускал, чем вызывал недоумение у остальных рыбаков, и так считавших его человеком преизрядно странным. Ну да ему было на это наплевать.
Солнце еще не встало в полный рост над горизонтом, а Самсон Силыч отпускал в родную стихию уже двадцать третьего малыша, тихо посмеиваясь над бьющейся в руках рыбкой. Отпустив и вытерев руки Самсон Силыч достал очередную папироску и приложился небольшим глоточком к заветной бутылочке, по телу разливалось благодатное тепло и счастливая истома. Проблемы, если они и были, сами собой отступали на задний план. Проснулись и защебетали на разные голоса птицы, мелкая мошкара повылетала из кустов и начинала назойливо жужжать, стрекотать и свербеть. Но рыбаку на все это было глубоко плевать. У него клюнуло.