Аполинарий Митрофанович и чудо (не рыболовная лирика)

Аполинарий Митрофанович сидел у окна и скучал. Он был отставным старшим прапорщиком блистательной российской армии, бывшим начальником склада ГСМ в одной из ракетных частей СибВО, вышел на пенсию, на честно заработанные деньги купил себе домик в одном из райцентров N-ской области, подержаный но крепкий автомобиль Тойота, несколько лаек и зажил в свое удовольствие.

Удовольствий, надо сказать, у сорокапятилетнего Аполинария было не так много: вкусно и обильно покушать, выпить за обедом бутылочку «беленькой», сходить в субботу в баню, съездить на рыбалку, да вывезти собачек в лес «на охоту». Женой к своим годам Аполинарий Митрофанович не обзавелся, детьми соответственно тоже.

Аполинарий оглянулся в комнату, покряхтел, встал и по скрипучим половицам двинулся к холодильнику. Вчерашний вечер, или как говорил наш герой «вечор», давал о себе знать, в голове постукивало, перед глазами проплывали темные пятна, конечности предательски подрагивали, особенно нижние, так и норовя подломиться под тучным телом. Не длинный путь к холодильнику завершился, радостно звякнули бутылки на дверце, послышался ласкающий уши звук открываемого пива. Первую бутылку Аполинарий Митрофанович опорожнил одним могучим глотком, на вторую ушло уже не меньше трех глотков. Третью же, он перелил в относительно чистую кружку и пустился в обратный путь. Однако на половине дороги кружка была наполовину опустошена, и вздохнув Аполинарий пустился в обратный путь.

Извлек из холодильника, к пиву, несколько сморщенных сосисок далеко не первой свежести, заплесневелый (не с плесенью, а заплесневелый) кусок сыра и подгрызенную мышами горбушку хлеба. Положив все это на поднос он оглядел кухню, снял с антресолей и с кряхтением открыл банку консервированного зеленого горошка, прихватив еще пару бутылок пива двинулся к окну, попутно включив телевизор.

Из ящика доносились не первой свежести шутки юмористов, которые однако заставили улыбнуться нашего героя.

Расположившись у окна Аполинарий Митрофанович в очередной раз вздохнул, наколол на вилку сосиску и, уже направляя её в ротовое отверстие глянул на улицу, да так и застыл с недонесенной до рта сосиской, выпученными глазами и общим изумлением на всем лице.

И было почему.

По размокшим потокам мартовской грязи, перепрыгивая через лужи и что-то напевая, мимо дома Аполинария Митрофановича, двигалась сказочной красоты девица лет двадцати пяти. Черные, как привычный Аполинарию мазут, волосы были стянуты в косу толщиной с руку взрослого культуриста и длиной по самую округлую, крепкую попку. Светлое платье с мелкими васильками, резиновые сапоги, алюминиевый бидон, и телогрейка, небрежно накинутая на одно плечо – это все, что смог заметить за короткие несколько секунд Аполинарий Митрофанович. Но это все было как удар молнии.

Аполинарий, выражаясь современным языком, завис. Несколько минут он смотрел в след удалившейся вдоль улицы девушке, продолжая держать сосиску на вилке, как певец микрофон. В голове у нашего героя пронеслась вся его жизнь, которую он счел ненужной, никчемной и бессмысленной. Зерна сомнения упали в душу. Так, с вилкой в согнутой руке и сморщенной сосиской Аполинарий просидел около часу. За это время в голове у бывшего старшего прапорщика шла активная работа мысли. По итогам совещания души с мозгом Аполинарий встал, выпил залпом остатки пива, заправил рубашку в растянутые спортивные штаны, сами штаны в давно не чищенные кирзовые сапоги, улыбнулся какой-то светлой мысли в голове, и вышел из дома.

Целый день, до самого вечера, Аполинарий Митрофанович мел двор, мыл машину, чистил собак, посыпал песком дорожки и выстилал обрезками горбылей разбитый тротуар перед палисадником.

На утро Аполинарий встал рано, выпустил кур во двор, насыпал им зерна, еще раз вымел двор, еще раз посыпал дорожки песком, крякнул от мысли, что не хватает одного-двух отделений солдатиков, чтобы быстро поправить забор, покрасить наличники и убрать кучу навоза,  уютно расположившуюся у самой калитки. После этого достал погладил новый, выходной, спортивный костюм, свежую майку, вымыл и почистил сапоги, расчесал остатки волос на красной от напряжения голове, перемыл в доме всю посуду. После недолгого раздумья заменил постельное белье и, с напряжением всматриваясь в свое отражение в обломке зеркала побрился с мылом. Негромко ругнувшись, и заклеив порезы обрывками старой «Красной звезды» Аполинарий Митрофанович, впервые за несколько лет, почистил картошку, прежде чем отварить её.

Накрыв стол чистой скатертью и распределив по нему вареную картошку с маслом, краюху свежего, ароматного серого хлеба, нарезанную докторскую колбасу, выложенный в блюдце консервированный горошек, свежие тугие сосиски и, неожиданно для себя, заварочный чайник с черным байховым чаем, Аполинарий Митрофанович присел у окна в ожидании.

По раздолбанным колдобинам улицы, заасфальтированной на заре советской власти, и с тех пор более не ремонтированной, вальяжно прогуливались куры, неспешно, вытягивая шеи и шипя на прохожих купались в лужах гуси и утки, пробегали, смешно подбрасывая лапы, облезлые дворняги. Небо над райцентром разгладилось, расправилось и начало проблескивать голубизной. Сквозь редкие облака проглядывало первое, самое приятное, весеннее солнце.

Аполинарий Митрофанович сидел, смотрел в окно и надеялся. Час шел за часом, солнце перевалило через середину неба и двигалось на закат, по улицам погнали коров. Аполинарий не шевелился и не отходил от окна, боясь пропустить явления сказочного существа.

И ожидания оправдались.

Все в том же платье с васильками, резиновыми сапогами миниатюрного размера, десятилитровым бидоном, чистой телогрейке и с ясными, яркими, блестящими карими глазами, блеснув Аполинарию Митрофановичу белоснежной улыбкой сквозь яркие губы, прошла, проплыла, пролетела мимо его палисадника прекрасная незнакомка.

Аполинарий посмотрел на часы – было полчетвертого. Он крякнул, встал и подошел к холодильнику. Вынул оттуда бутылку водки, долго держал её в руке, внимательно смотря на нее, и, после раздумья, поставил обратно. Развернулся, подошел к столу и в смятении чувств выпил весь заварочный чайник через носик.

Ночью Аполинарий Митрофанович не спал и все думал. Думал о прошлом, будущем, строил планы.

На утро Аполинарий вооружился кистью и покрасил наличники сам, без солдатиков. Да и с молотком в руках одержал победу над штакетником. К двум часам закончив работу и приготовив обед наш герой занял место у окна.

В полчетвертого неизвестная красавица напевая что-то из творчества Димы Билана опять проходила мимо дома Аполинария Митрофановича и, на мгновение остановившись, повернулась к нему, улыбнулась и склонила голову в приветствии. Отставной прапорщик потерял дар речи, глупо улыбнулся и опрокинул горшок с геранью, неловко повернувшись.

Когда девушка скрылась вдали Аполинарий Митрофанович поднялся со стула в самом возвышенном настроении и, что было для него непривычно, даже начал мурлыкать себе под нос какую-то легкомысленную песенку.

***

Ежедневные встречи продолжались каждый день. Аполинарий Митрофанович расцветал, как пустынное дерево, на которое упало несколько капель случайного дождя. Он распрямился, расправил плечи, стал улыбаться, бриться и ходить в баню три раза в неделю. Прошел март, истекал последними ручьями грязи апрель, на носу был май. Аполинарий Митрофанович, человек, который мог послать на три буквы командира дивизии (Да что там дивизии! Командира округа он однажды обматерил по всей форме) не мог найти в себе силы, чтобы заговорить с прекрасной незнакомкой, и они продолжали молча переглядываться, кивать друг другу и улыбаться.

В это утро Аполинарий Митрофанович понял, что все будет по другому. Все изменится.

Выйдя на крыльцо он с наслаждением опорожнил мочевой пузырь, пнул ногой зазевавшегося соседского кота, выпустил на двор курей, для физической зарядки вытащил из колодца два ведра воды и вылил их в корыто для живности. Прошелся с метлой по двору, отметил про себя, что кучу навоза он не зря перенес на огород, чуть не схлопотав при этом грыжу, да и дрова в дровяной сарай тоже вовремя убрал и теперь у него на дворе чистота, порядок, которого отродясь не было.

Заглянул в вольер к собачкам, он потрепал их по холкам, вывалил им в миски чан гречневой каши с тушенкой.

После, переодевшись, сходил в магазин за продуктами. В продтоварах он долго разглядывал витрину отдела «Вино-Воды», но не решился ничего брать. Зато купил три килограмма шоколадных конфет, килограмм печенья, да килограмм пряников мятных, да пачку свежего чаю.

 По дороге домой Аполинарий Митрофанович сорвал несколько цветков, росших вдоль обочины, раскланивался со всеми встречными и вообще излучал благоприятное расположение духа.

Дома он вновь вымел двор, вымыл пол в доме, застелил свежую белую скатерть, поставил куцый букетик в стакан с водой, приготовил обед и, в назначенный час присел на свое место у окна. Завидев приближающуюся по улице девушку Аполинарий приложился к чашке чаю, прополоскал горло и заулыбался.

- Здравствуйте! - подала голос девушка. Голос глубокий, мелодичный, из тех голосов, которые пробуждают в мужчинах желания и страсть.

- Д-д-добрый день! – запинаясь ответил Аполинарий. Причем от волнения связки его не слушались, и если «добрый» он выговорил своим привычным тенором, то «день» закончился высоким фальцетом.

- А меня Лиля зовут. – девушка непринужденно улыбалась, - А вас?

- Аполинарий Митрофанович… - совладал с голосом наш герой. – Можно просто Аполинарий. А можно и просто Пол. – Аполинарий сам удивился своей смелости.

- Ой, как мило. – Лиля улыбнулась так, что наш новоявленный Пол был готов растаять, как олово под паяльником. – А я, знаете ли, давно хотела у вас спросить…

Аполинарий вздрогнул от неожиданности – она давно хотела у него что-то спросить! Она! Девушка его мечты! Хотела спросить у него! Мысли его засуетились, забегали по черепной коробке. Только бы не облажаться!

- И о чем же-с?

- У нас, знаете ли, есть театр в городе, вы не знали?

- Нет, отнюдь-с не знал-с. – От волнения Аполинарий Митрофанович начал разговаривать как мелкопоместный дворянин в девятнадцатом веке.

- Да, есть. Мы правда пока очень и очень любительски играем…

- О! Уверен-с, вы – играете заглавные-с роли-с? – хихикнул Аполинарий.

- Ну… - девушка потупилась. – Когда как.

- Так о чем же-с вы хотели-с спросить-с?

- Ну… Мне неловко…

- Право-с, чего-с может быть-с неловкого-с? Спрашивайте-с, не стесняйтесь-с!

- Ну… Вот вы такой толстый и страшный, а мы ставим «Трех толстяков»…

Дальше Аполинарий Митрофанович уже ничего не слышал пораженный громом двух слов «толстый» и «страшный». Не слушая девушку он встал со стула, повернулся и пошел на кухню. Там так же не сказав ни слова достал из холодильника бутылку самогона, сорвал пробку и винтом влил в себя. Вернулся в комнату, увидел, что Лиля все еще стоит на улице и что-то ему говорит зло захлопнул окно, перевернул стол и ушел на кухню, где в подполе стояла еще трехлитровая банка с прозрачным первачом.

Наступало утро. Аполинарий Митрофанович, пьяный в зюзю сидел у окна, гладил положившую ему на ногу голову собаку и скучал.