Просто не верится, что это произведение кто-то еще не читал, но все же! С авторскими дополнениями публикуется впервые.

ПРОЛОГ

Если в самом начале пути вас постигла непредвиденная беда – немедленно возвращайтесь домой и не насилуйте свою судьбу.

***

Эту историю, свидетелем которой был сам, я обычно рассказываю под вечернюю стопку на рыбацком ночлеге. 

Итак, была середина марта 1974 года. В то время я был еще безлошадный, и зимние поездки на дальнюю рыбалку начинались в пятницу вечером на площади Белорусского вокзала, где можно было подсесть в какой-нибудь рыбацкий автобус с несколькими свободными сидячими местами. Обычно ездили на речки Рена, Себла, Ламь, Суховетка и другие реки Рыбинского моря. Вечерняя площадь Белорусского вокзала кишела толпами рыбаков, которые, снося и ломая двери, брали на абордаж каждый останавливающийся автобус, пытаясь попасть в число счастливых пассажиров. 

Мы с другом оценили наши физические возможности и поняли, что здесь без сломанных ребер нам в автобус не попасть, поэтому решили уйти на примыкающую к площади улочку, где народа было значительно меньше, и где автобус с несколькими свободными местами мог остановиться без риска лишиться своих дверей. 

В ожидании возможной удачи мы сидели на своих рыболовных ящиках и коротали время в частых перекурах. Через некоторое время к нам присоединились еще два рыбака. Как оказалось впоследствии, это были главные действующие лица в этой истории. 

Первым подошел Бугай. Это прозвище напросилось само по себе, так как он был около двух метров роста, среднего возраста, круглолицый и краснощекий, весом не менее 140 килограммов. Он шел в распахнутом большом тулупе с огромным алюминиевым ящиком и таким же огромным самодельным коловоротом. 

Вторым подошел Плешивик. Это прозвище также напросилось само собой, так как ростом он был метр с кепкой, в затертом до блеска тулупчике, с большой плешью на сморщенной потылице, которую еле прикрывала выцветшая заячья ушанка с маленьким облупленным фанерным ящичком и допотопным ржавым коловоротом. Чем-то он напоминал деда Щукаря.

Примерно через час после присоединения к нам этой парочки возле нас остановился «Львовский» автобус и его старшой крикнул в открывшуюся дверь, что в машине есть всего четыре места. Мы четверо вспорхнули со своих ящиков и бросились к двери. Будучи еще молодыми и довольно шустрыми, мы с другом первыми влезли в автобус, но пройти дальше к задним свободным сидениям мешали наставленные в проходе рыболовные ящики. Третьим в автобус влезал Бугай, придерживая на плече лямку огромного ящика и таща за собой свою буровую установку. Он смог подняться только на первую ступеньку автобуса и там застрял, держась за поручни. Пройти дальше в салон он никак не мог, так как мы с другом напрочь загородили ему дорогу. Плешивик суетился перед дверью, стараясь застолбить свое право на первую заветную ступеньку. Со всех сторон начали подбегать другие страждущие рыбаки, и Плешивик реально рисковал остаться без места, так как набегающая толпа просто смела бы его от автобуса. Видя такую опасность, он попытался просунуть голову между ног висящего на поручнях Бугая и таким макаром втиснуться в автобус, но его трахнутая молью ушанка соскользнула с лысины и упала на асфальт под ступеньку автобуса. Плешивик нагнулся, чтобы поднять шапку, а в это время Бугай, уставший висеть на поручнях, выгнул свою барабанную грудь и мощно вдавил нас с другом почти до конца автобуса. К несчастью лямка его огромного ящика соскользнула с плеча, и этот алюминиевый чемодан полетел углом вниз, прямо на обнаженную лысину нагнувшегося Плешивика. Удар углом падающего ящика был такой силы, что Плешивик, даже не охнув, распластался на земле под дверью автобуса. Подбежавшие рыбаки подняли лежащего Плешивика и усадили на его ящичек, а Бугай даже не обернулся, так как ничего не заметил и старательно продолжал утрамбовывать нас в конец автобуса. Подбежавший народ оказался довольно душевный, и уже никто больше не претендовал на оставшееся свободное место в автобусе. К этому времени Бугай уперто затолкал нас с другом в конец автобуса и сам гордо взгромоздился на заднее сиденье. Оглушенного и плохо соображающего Плешивика подняли на руки и, передавая из рук в руки, бережно внесли в автобус, доставив прямо на последнее заднее сидение. 

Львовский автобус имел последний сидячий ряд прямо над мотором, который возвышался над остальными посадочными местами. В дальнем углу последнего ряда у задней двери и уселся наш Плешивик. Из его рассеченной головы сочилась кровь, и душевный народ тут же начал коллективное лечение. Сразу нашелся кусок пластыря, которым Бугай старательно, крест-накрест, заклеил образовавшееся на черепе отверстие, а сверху заботливо одел облезлую ушанку. Осознав содеянное, лицо Бугая выражало неподдельное сострадание и искреннюю жалость.

***

Наконец все расселись по местам, и автобус тронулся в длинный путь. Чтобы скоротать время, рыбаки тут же сели играть в популярную карточную игру «сика». Образовалось несколько команд, которые скучились в центре автобуса на импровизированных столах из составленных ящиков. Мой друг и Бугай присоединились к играющим, а я задремал в правом углу заднего ряда сидений. Плешивик тоже дремал, держась одной рукой за вертикальный хромированный поручень. Другую руку он положил на горизонтальную часть от этого поручня и уперся лбом в натянутой ушанке на положенную руку. Так как играющих было много, а места в проходе очень мало, рыбаки убрали мешающие ящики в заднюю часть автобуса, поставив их вплотную друг к другу. 

Прошло более часа пути, и вдруг автобус резко подбросило на ухабе. Наверное, водитель зевнул приличную колдобину на дороге. Зад автобуса подбросило вверх, как катапульту, рука сонного Плешивика соскользнула с горизонтального поручня, а его шапка мухой слетела с его головы. Подвеска автобуса отработала ухаб и, отброшенный вначале на спинку сиденья Плешивик со всего маха приложился лбом о горизонтальный хромированный поручень. Раздался глухой удар. Плешивика снова откинуло на спинку сиденья, и он отключился. В автобусе все стихли и с испугом смотрели на неподвижного попутчика с пластырем на голове. Старшой дал команду водителю, и автобус остановился. Душевный народ сразу вспомнил, что именно этому рыбаку уже досталось по темени, а больше всех расчувствовался Бугай, т.к. испытывал сильную вину за первый несчастный случай. Отложив карты, он на четвереньках добрался по плотно стоящим ящикам до Плешивика и стал приводить его в чувство. Кто-то передал ему из водительской аптечки нашатырь на тряпке, и Плешивик понемногу зашевелился. Увидев огромную шишку на лбу Плешивика, Бугай совсем растрогался и полез в свой сундук за «наркозом». Налив целый стакан водки, он вложил его в правую руку Плешивика, а в левую сунул племенной соленый огурец. Плешивик, не морщась, залпом принял наркоз, так же залпом, почти не жуя, заглотил огурец и откинулся на спинку сидения, тупо глядя на окружающих. Все с облегчением засвидетельствовали положительное воздействие наркоза. Водитель с хрустом воткнул первую передачу, и автобус снова тронулся в путь, а игра в карты возобновилась с новым азартом. 

Плешивика сильно развезло то ли от стакана водки, то ли от племенного огурца и он еле сидел, пытаясь с трудом держать перпендикуляр. Бугай изредка поглядывал на Плешивика, сочувственно покачивая головой. Вдруг его видимо что-то осенило, и он снова пополз на четвереньках по ящикам в заднюю часть автобуса. Добравшись до Плешивика, Бугай предложил ему прилечь на задние сидения ногами к двери, чтобы ему не дуло морозным сквозняком в пришибленную тыкву. Чтобы страдальцу было теплее, Бугай барским движением накрыл его с головой своим огромным тулупом, под которым Плешивика вообще не стало видно. Удовлетворенный оказанной заботой, Бугай снова сел за карты. 

***

Проехали еще несколько часов. Плешивик не шевелился и ни разу не встал, даже чтобы облегчиться по нужде. Все забыли про него, но тут автобус снова очень сильно подбросило на яме. Водитель резко затормозил. Сонный Плешивик взлетел с тулупом до потолка, на секунду замер в невесомости и, тонко запищав, полетел по инерции вперед и вниз, лицом прямо на плотно составленные ящики. Раздался глухой звук упавшего с высоты мешка с крупой.

В автобусе снова наступила гробовая тишина. Плешивик лежал, распластавшись на ящиках, накрытый огромным тулупом, и не подавал признаков жизни. Опомнившись, Бугай опять полез проверять его на живучесть. Откинув тулуп, взорам открылась картина…. 

Плешивик припечатался лицом о самый высокий ящик Бугая. Его нос, посиневший от водки, теперь стал с сиреневым отливом, а из разбитых ноздрей раздувались  красные пузыри. Бугай, чуть не в слезах от жалостливых чувств разорвал свой видавший виды носовой платок на две части, смочил их водкой и запихнул Плешивику в ноздри почти до затылка. Дальнейший путь до деревни, где предполагалось разместиться на рыбацкий ночлег, все ехали настороже – как бы снова не пришибло бедного попутчика. 

***

Глухая деревня оказалась небольшой, однако её дома удивляли своими монументальными размерами. Это были большие двухэтажные деревянные срубы, в которых жилое помещение занимало только половину второго этажа. Вторую половину занимал сеновал, где сено лежало на длинных поперечных жердях до самой кровли, а первый этаж под всем большим домом целиком занимал скотный двор с коровами, свиньями, курами и прочей домашней живностью. Первая и единственная комната, с печкой посредине, была размером где-то шесть на восемь метров. Вот в такую избу и вселились все пассажиры нашего автобуса вместе с водителем. 

Хозяин с хозяйкой всегда спали на печи, поэтому в нашем распоряжении был весь пол просторной кельи, на который стелились большие соломенные матрасы для спанья. В комнате стоял длинный, добела выскобленный дощатый стол, за которым на двух таких же длинных лавках уместились все вселившиеся рыбаки. Наскоро перекусив, народ разбежался по речке ловить рыбу. Было начало марта, и клев уже начинал заметно активизироваться. Все поймали по разному, но без рыбы не остался никто, кроме Плешивика. С тяжелого бодуна, с разбухшим носом и сквозняком в голове он вряд ли мог заметить поклевки рыбы. 

К вечеру все снова собрались в избе за столом на традиционный общак. Каждый достал из своих закромов привезенную еду, закуску и выпивку, и шумный ужин начался. Широкая душа Бугая не давала ему покоя, и он усадил Плешивика рядом с собой, не жалея ни своей водки, ни племенных огурцов. Плешивик пару раз порывался достать свою единственную и до сих пор еще непочатую чекушку, но народ дружно воспротивился и каждый норовил накапать в стопку Плешивика своей водки и всунуть в рот квашеной капусты или соленый гриб. Печь была натоплена на совесть, и вскоре все разделись почти до нижнего белья. Натолкав и залив в утробу Плешивика всякой всячины, все постепенно забыли про него, и в избе шел обычный шумный рыбацкий разговор.

Переполненный живот Плешивика никак не хотел мириться с таким щедрым насилием и стал подавать настойчивые позывы. Через некоторое время ему стало совсем невмоготу, и он стал суетиться до ветру. Хозяин заботливо накинул на плечи Плешивика его кожушок и вывел в сени, где был «туалет». 

Устройство туалета блистало своей гениальной простотой. Просторные сени на втором этаже заканчивались поперек дома балконным обрывом с дощатой перегородкой метровой высоты, чтобы ненароком не свалиться вниз. Посредине балконной перегородки имелся неширокий проем. В этом проеме на уровне колен была приколочена отполированная штанами круглая жердь, которая не давала опорожняющемуся сесть на пол и позволяла свесить оголенный зад над нижним этажом, где свободно бродила домашняя скотина. На уровне лопаток уже сидящего на жердине была приколочена вторая слега, которая поддерживала спину, тем самым не позволяя упасть вниз. Ширина этого туалетного места была около метра. Многочисленный рыбацкий народ, приезжавший в этот дом каждые зимние выходные в течение многих лет, регулярно свешивал свои задницы в одно и то же место. Так как морозы в этих краях всегда были неслабые, а трапезы за вечерним обедом очень обильные – к весне всегда вырастала огромная гора замерзшего дерьма, которая не доходила до второго этажа всего на полметра. Над этим туалетом горела тусклая лампа, которая с трудом освещала гениальность простоты отхожего места. Вот в такой туалет и привели Плешивика. 

Проводив его, хозяин торопливо вернулся к недопитой стопке, и разговор оживленно продолжился. Наконец, вся водка была выпита, и народ дружно затребовал чаю. Хозяин поставил на стол двухведерный самовар на углях и вывел от него трубу в верхнюю вытяжку на печи. Вдруг Бугай спохватился своего соседа по лавке. Хозяин, наморщив извилину, почти быстро вспомнил, что давеча отводил его до ветру, и что ему уже давно пора бы опорожниться, да видать племенной огурец крепко застрял поперек прохода. Он вышел в сени и через полминуты вернулся, недоумевая, куда мог запропаститься Плешивик. Сени были пустые. Несколько рыбаков вышли перепроверить ситуацию, но Плешивика действительно нигде не было, и только снизу, из скотника, доносился чавкающий звук обитающей там скотины. Кто-то мудро догадался заглянуть вниз за перила балкона и в свете тусклой лампы все увидели Плешивика со спущенными штанами, который с упорством альпиниста тщетно пытался вкарабкаться вверх по крутой горе дерьма. По всей видимости, от щедрой передозировки он не удержался на двух точках опоры гениального туалета и, сложившись пополам, соскользнул вниз. 

Хозяин справедливо решил, что выковыривать Плешивика из дерьма – это не царское дело и кликнул свою старуху. Хозяйка накинула свой тулуп и спустилась вниз через наружный выход из избы, так как внутренняя лестница со второго этажа сеней в нижнее подворье не была предусмотрена. 

Через минуту она вернулась и твердо заявила, что такого вонючего козла, да еще и с голым задом, она ни в жисть не впустит в свой порядочный дом. И вообще, добавила она, с дыркой в голове надоть сидеть дома, а не лазить в скотнике по дерьму, да еще и со спущенными штанами. 

Народ вступился за бедного рыбачка и хозяйка ворча отправилась искать по деревне истопленную баню. Благо баня нашлась, правда на другом конце небольшой деревни, и все с облегчением вздохнули. 

***

Пока стирали бедного Плешивика, народ сел пить чай, а хозяин начал таскать из сеней соломенные матрасы для ночлега и расстилать их на полу. Через час вместе с хозяйкой вернулся и Плешивик в немыслимой одёжке, которую ему одолжили добрые люди в банном месте. Хозяйка принесла здоровенный тюк наскоро выстиранной одежды страдальца. Еще не обсохшего Плешивика усадили за стол и все так же усердно стали накачивать чаем. 

Вскоре народ начал клевать носом, и большинство стало укладываться спать на соломенных матрасах. Все лучшие места оказались быстро занятыми, но осталось еще несколько мест под длинным столом. Так как стол на ночь придвинули поближе к стене, а у самой стены стояли рядом две длинные лавки, то лежащий народ был вынужден ложиться ногами под стол, тем более что от окон по голове тянуло холодом. Головы лежащих намного выступали из-под стола, но оставшийся проход между рядами спящих был довольно большой и не мешал ночным походам до ветру. Плешивик остался без своего кожушка, который, морщась, сох на двух веревках над печкой вместе с застиранными ватными штанами. Бугай заботливо уложил его рядом с собой, накрыв своим огромным тулупом, который мог накрыть половину спящих. Плешивик тихо лежал на боку, положив продырявленную голову на чей-то валенок и свесив с него разбухший фиолетовый нос. Народ постепенно затихал и вскоре начался сначала робкий, а затем более уверенный разноголосый храп. Хозяин со старухой забрались на печь, но свет продолжал гореть, так как несколько рыбаков еще курили в сенях. 

Вдруг Бугай вскочил с матраса и быстро выбежал в сени. Оказывается, в заботах о Плешивике он забыл заправить свой двухлитровый китайский термос на следующий рыболовный день. Принеся термос и засыпав в него полпачки трех индийских слонов, он наполнил термос под пробку кипятком из огромного самовара. В это время некоторые, страдающие бессонницей, рыбаки стали громко возмущаться, что свет слепит в глаза и его давно пора выключить. Кто-то из рыбаков щелкнул выключателем, наступила кромешная тьма. Бугай в потемках стал шарить по столу рукой в поисках пробки от термоса, который он не успел заткнуть. Нечаянно он задел локтем термос, который стоял почти на краю стола, прямо над головой Плешивика. Термос опрокинулся. Душистый кипяток хлынул из широкого горла на лысину нашего героя. Раздался душераздирающий крик. Народ с испугом вскочил со своих матрасов. Кто-то догадался включить свет, и все увидели носящегося по избе Плешивика, обваренная голова которого была похожа на красную столовую свеклу. Разобравшись, что к чему, хозяйка побежала к соседке за гусиным жиром, который, по ее словам, очень шибко сильно помогает от всяческих ожогов. Принеся плошку жира, она намазала им всю голову Плешивика, а сверху повязала старый цветастый платок, чтобы жир не скапывал на пол. Плешивик, похожий на свеклу в платке, тихо скулил сидя на полу. Пробурчав, что сегодняшний день, наверное, никогда не кончится, хозяин снова залез на печь и затащил туда свою старуху. Наконец народ уснул. 

***

Утром все встали с чувством какой-то вины и с опаской поглядывали на Плешивика, у которого на голове вздулось несколько волдырей. 

Рыбацкий азарт оказался сильнее всех невзгод, и Плешивик, надев свою высохшую одежду и ушанку поверх цветастого платка, дал понять, что не останется сидеть в избе и тоже пойдет рыбачить. По его словам, ему обязательно надо привезти своей бабке «отчет» в виде пойманной рыбы, иначе она могла заподозрить его в супружней неверности с деревенской молочницей. Спорить с таким веским доводом никто не стал, и все снова разбрелись по реке в поисках рыбных лунок. Второй день оказался удачнее, особенно у Плешивика. Он наловил почти пол-ящичка плотвы, и к двенадцати часам дня все снова собрались в избе, укладываясь в обратную дорогу. 

***

Чтобы не пачкать сборами жилую комнату, весь народ сгрудился в просторных сенях, укладывая уловы в свои ящики и рюкзаки. Плешивик робко забился в дальний угол сеней, заботливо перекладывая рыбешку из своего ящичка в целлофановый пакетик. В этот момент хозяин вынес из избы огромный горячий чугун мелкой вареной картошки для свиней. В том же углу, у стены, где расположился Плешивик, стояло большое деревянное корыто, в которое и была вывалена горячая картошка, чтобы остывала. Сени заполнил густой пар, и тусклый свет лампы стал напоминать расплывчатую луну, светящую сквозь легкую облачность. Бугай, стоя спиной к Плешивику, тщетно пытался рассоединить стык своего смерзшегося коловорота. Поняв, что в одиночку ему не справиться, он попросил помочь стоящего рядом другого крепкого рыбака. Мужик взялся варежками за шнек, а Бугай, засунув изгиб колена коловорота себе подмышку, уперся ногами в пол и принял удобную позу для выдергивания стыка. Когда два бугая берутся за дело, оно обречено на успех. Через несколько сильных рывков коловорот наконец разъединился. Не сдержав инерции, Бугай отшатнулся назад, угодив деревянным грибком коловорота аккурат в голое темя нагнувшегося над ящиком Плешивика. Оглушенный Плешивик, даже не охнув, плюхнулся задом в корыто с горячей картошкой. Все в страхе замерли. Плешивик был в корыте весь в пару и не шевелился. Но тут кипяток добрался, наконец, через его ватные штаны до задницы. Он издал уже до боли всем знакомый вопль и, выскочив из корыта, принялся носиться кругами по сеням, натыкаясь на рыбаков и тщетно пытаясь стащить с себя дымившие паром и обжигающие зад штаны. На втором витке Бугай подхватил его под живот левой рукой, а правой одним махом сдернул ватные штаны очень ловким движением. Плешивик повис полотенцем на его руке, издавая стонущие звуки и прикрывая ладонями свой оголенный и покрасневший зад. При всей трагичности ситуации народ дружно заржал. Такого финала рыбалки никто не ожидал. Выбежавший на шум хозяин сразу разобрался в ситуации и щедро пожертвовал ему из загашника свои старые холщовые штаны, в которых он чистил скотник, наверное, последние пятнадцать лет. 

***

Водитель автобуса уже несколько раз сигналил, торопя рыбаков к отъезду, и все снова засуетились вокруг своих пожитков. Чай пить было уже некогда, поэтому все поспешили в автобус, и мы тронулись в долгий обратный путь. 

Водка была выпита еще накануне вечером, и все дружно проголосовали за остановку у ближайшего магазина. Наскоро заправившись и закусив, мы снова поехали по ухабистой дороге домой. Плешивик сидел на своем прежнем месте в заднем углу, трезвый и подавленный, с опаской поглядывая на своего невольного обидчика. Бугай, сидящий рядом с ним, тщетно пытался влить в него хоть немного водки, но бедолага был тверд и от наркоза наотрез отказался. 

И тут Бугай вспомнил, что у него в термосе остался недопитый на льду чай, который он с щедростью предложил соседу. Плешивик радостно закивал фиолетовой головой, до сих пор повязанной подаренным бабкиным платком, и обильно пропитанный гусиным жиром. Довольный, что смог хоть чем-то угодить, Бугай достал свой термос и налил в алюминиевую крышку от него горячего и крепкого чая по самые края. Его огромные заскорузлые и мозолистые руки смело держали кружку, совершенно не ощущая ее температуру. Это и сбило с толку бедного Плешивика. Глядя, как запросто держит кружку Бугай, он так же смело принял ее двумя руками, но тут же с воем выронил, так как удержать почти кипяток голыми руками он не смог. Кружка упала ему между ног прямо на ширинку свежеподаренных штанов, приварив последние остатки мужской гордости. Уже который раз мы услышали до боли знакомый вопль. Водитель инстинктивно остановил автобус и открыл заднюю дверь. Неистово матерясь, Плешивик выскочил из автобуса и побежал к обочине, на ходу спуская штаны. Подбежав к придорожному сугробу он сел на него сверху голым задом, стараясь поглубже затолкать свое обваренное хозяйство внутрь сугроба. Народ молча, почти в трауре, наблюдал через окна, как закалялась обваренная плоть в грязном сугробе. 

Придя в себя, Плешивик медленно встал, натянул мокрые штаны и почему-то побрел к передней двери автобуса. Водитель открыл дверь и Плешивик вошел вовнутрь. Глядя испуганными глазами на заднее сидение, он сказал: «Или пристрелите, или пересадите от этого борова, иначе я живым до дома не доеду». 

Спорить с таким аргументом было бы кощунством, и ему уступили лучшее место. До самой Москвы он сидел не шевелясь и не выходил даже на туалетных остановках. 

На площади Белорусского вокзала он попросил рыбаков, чтобы ему принесли его ящик и коловорот, которые лежали в ногах Бугая. От одной мысли о встрече с ним у Плешивика начинали дрожать коленки. 

***

Так они и расстались, даже не попрощавшись, хотя душевный и щедрый Бугай очень искренне заботился и жалел бедного Плешивика, и все время, чем мог, старался помочь своему невезучему попутчику.

Но это была судьба!

Статья публиковалась в журнале "Salapin.ru Magazine" N9

Зарегистрируйтесь или войдите под своим именем, чтобы прокомментировать